Сослуживец был у меня по срочке. Лешей звали.
Леша носил фамилию Героя Советского Союза и это все, что в нем было геройского. Так в жизни тоже бывает.
Прежде, чем все мы стали одинаковыми, Леша походил на эдакого завсегдатая фестивалей бардовской песни: отцовский свитер, старые ботинки, дурацкие усики, прическа а-ля «Битлы». Сам тощий и нескладный.
Такой, знаете ли, добрый мальчик, выросший в атмосфере любви и понимания.
В армии Леша сломался недели за две. По началу выхватывал от сержантов и офицеров за нерасторопность и бесхарактерность, а потом и сослуживцы подтянулись. На стрессе Леша перестал мыться. Да и на занятиях толку от него было чуть. Утренняя пробежка - Лешу волокут за ремень.
Девятнадцатилетнему мне, в котором эмпатии было не больше, чем в табурете, все равно было жаль пацаненка, который не был готов к испытаниям и не справился с ними. Иногда угощал его куревом и сладостями.
Вот смотрю я на рыдающего Тихановского, который наконец столкнулся с реальным миром и не справился, и вспоминаю Лешу.
И мне чисто по-человечески противно читать пост господина Карнаухова, в котором тот глумливо поясняет, что Тихановского, Уася, наверняка опустили, епта.
И вот даже не знаю, что в этой ситуации мерзее: то, что у именитого журналиста эмпатии меньше, чем у девятнадцатилетнего срочника, то, что изнасилование кажется ему чем-то веселым или продвижение в массы блатной романтики.
Не, я понимаю, что господин Карнаухов наверняка, Уася, жоский тип, который застроил бы и сидельцев, и администрацию, взял на себя управление зоной и вообще чОткий боец. Папкин бродяга, мамкин симпатяга, не иначе.
Но можно как-то обуздать своего внутреннего зоновского волчару и хотя бы изобразить нормального человека, дабы не пугать лохов, навроде меня, которым от демонстрации скотства неуютно делается? Можно, да? Спасибо.
